В небольшом зале ресторана было довольно тесно и темно. Столики стояли впритык, мешая проходу медлительных официантов. Публика была разношёрстная, шумная, даже несколько навеселе. Но никто не перекрикивал музыку, доносящуюся из хриплой колонки. Она играла негромко, непривычно для подобного заведения, отчего в помещении стоял монотонный гул, создающий свою неповторимую полифонию. В дальнем углу, выбиваясь из темноты своей броской крикливостью, маячил заблудшим путникам бар. Возле стойки никого из посетителей не было. Я заняла место напротив бармена, планомерно натирающего чёрную лакированную поверхность стола.
– Что будете пить?
– Мохито, пожалуйста.
– У нас нет.
– Тогда что есть?
– Водка, вино, квас, сок, компот, вода.
– Не густо. Ну тогда водки и апельсиновый сок, запить.
– У нас только томатный.
– Ладно, давайте свой томатный. Странное меню у вас.
Раскрыв кошелёк, я обнаружила лишь немного цветного конфетти, попавшего туда, видимо, с недавнего новогоднего банкета. Внутренняя обивка портмоне сверкнула алеющей пустотой. Я подняла растерянные глаза на собеседника. Он тоже стоял на фоне пунцового бархатного панно в тон моего бумажника, которое заменяло привычное зеркало. Полки были чудно́ украшены золотистыми кистями из перевитой нити.
– Платить-то будете?
– Увы. Но вы не волнуйтесь. Сейчас сюда подойдёт моя мать, она рассчитается.
Из толпы в зале отделилась и стала приближаться неясная фигура.
– Привет. Давно меня ждёшь?
– Мам, ты? – улыбаясь, я повисла у неё на шее, как когда-то в детстве.
– Что будете пить?
– Как обычно, Георгий.
– Ма, рассчитаешься за меня? А то у меня с финансами не густо. У тебя ведь есть деньги?
– Денники? Да, есть немного.
Мать достала свой длинный узкий кошелёк карминового цвета.
Когда она его раскрыла, я увидела много каких-то странных пёстрых бумажек, похожих на календарные листки.
– Сколько с меня?
Кельнер протянул стакан с водой.
– Десять дней, семь часов, пятнадцать минут.
– Почему так много?
– Нерезонный вопрос, мадам. Время идёт. Ставки растут.
– Это что, валюта такая? И почему для тебя это много? Почему не берёшь алкоголь, выпить со мной за встречу? Ничего не понимаю.
– Здесь самая ценная валюта – это время. За всё приходится платить накопленными часами.
– А откуда берутся эти часы? Как и за что их выдают?
– Есть два способа. Во-первых, денники мы получаем за выполнение своих обязанностей. Всё зависит от того, сколько дней или лет человек здесь находится. Чем дольше стаж, тем выше должность и зарплата.
– Но я вижу, что у тебя очень мало этих денников. Это значит, что ты мало получаешь?
– Ну да, я здесь всего пару лет. Это очень маленький срок.
– Расскажи вообще, как ты живёшь, где работаешь, видишься с родными, с Сашей?
– Работаю секретарём в суде. Мелочи, бумажная волокита. Ничего сложного для меня с моим опытом. Но пока продвинуться выше нет возможности. С сыночком видимся часто. И я очень горда его успехами. Он сейчас очень влиятельный адвокат, представляет интересы тех, кто отстаивает своё имя на Высшем суде. Часто выигрывает тяжбы, помогая людям оправдать свои поступки и распределиться в Царствие Небесное, а не в Геенну Огненную. С остальными пока не виделись. Они уже перешли из этого мира в следующий.
– Подожди, так мы сейчас где? Что это за мир?
– Это уровень Перехода. Здесь находятся те, кто ещё не распределён наверх или вниз. Ты же знаешь, что у человека две смерти? Одна приходит с умиранием физического тела, вторая – с забвением. Пока нас помнят, мы находимся в этом мире. На суд попадают те, чьё время пребывания здесь истекло.
– Но я не понимаю, почему ты живёшь так скромно? Как вообще ты можешь смириться с таким существованием? Я помню, как тебя все уважали и боялись. Респектабельная, состоятельная, с высоко поднятой головой. Даже дома ты всегда была нашей королевой.
– Но мне и этого достаточно. Главное, что я здесь со своим сыном. Наконец-то вместе. Пусть даже так.
– Мам, ты говорила, что есть два способа заработать денники. Какой второй?
– Второй – это дань памяти от наших близких. Чем меньше нас вспоминают, тем скорее приближается тот час, когда мы переходим навсегда через врата Высшего Суда.
– Мамуля, я не хочу этого, оставайся подольше! Ведь только так мы сможем ещё увидеться, – я обняла её, почувствовав то самое долгожданное тепло и спокойствие. – Я тебя очень люблю! Спасибо тебе за всё! Я есть, потому что есть ты! Ведь ты дала мне жизнь, растила, любила, берегла, отказывала себе во всём, лишь бы дать нам, своим детям. И добилась всего сама: имени, положения, благосостояния. Это несправедливо, что ты вернулась к тому, с чего начинала. Знаешь, я навсегда запомнила тот случай, когда я была маленькой, и мы долго стояли и считали копейки у магазина. Тебе денег еле хватало на две бутылки молока и бутылку кефира. А мне очень хотелось мороженого. И ты не купила, а я плакала, и ты плакала тогда вместе со мной. Я не хочу, чтобы было так снова.
– Родная моя, у меня здесь будет всё хорошо. Просто помни обо мне в своём празднике жизни. Ведь я есть, пока есть ты!
– Ну конечно же, я помню! У меня даже кошелёк похожий! Вот, посмотри… – я достала свой портмоне с красной подкладкой, оттуда выпал на пол розовый светящийся конфетти, а рядом медленно спланировал календарный листочек.
Внезапно фоновая музыка зазвучала очень громко и отчётливо. Фигура напротив тут же растворилась в неясной антрацитово-бордовой дымке. Это был звук будильника, прогнавший прочь черно-красную пелену сновидения.
2021